Военнопленные в Сибири // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009)

ВОЕННОПЛЕННЫЕ в Сибири.

1. Военнопленные Первой мировой войны. Во время Первой мировой вой­ны в русском плену оказалось около 2,3 млн солдат и офице­ров австро-венгерской, германской и турецкой армий. Подавляющее большинство из них (около 2,1 млн) составляли военнослу­жащие Австро-Венгрии. В соответствии с распоряжением Гене­рального штаба Российской армии немцев и венгров, как менее надежных в сравнении с пленными румынами и славянами, отправляли в Сибирь, на Дальний Восток и в Тур­кестан. Первоначально российские власти планировали размес­тить военнопленных в районах, удаленных от крупных городов и железной дороги, на территории Омского и Иркутского военных округов. Однако в связи с большой численностью пленных и отсутствием специальных казарм (лагерей) 1-е партии военнопленных пришлось разместить непос­редственно в сибирских городах (Барнаул, Иркутск, Ишим, Курган, Новониколаевск, Омск, Петропавловск, Се­мипалатинск, Сретенск, Тобольск, Томск, Троицкосавск, Тюмень, Хабаровск, Чита, Челябинск и других). Первые эшелоны с военнопленными прибыли в регион уже в сентябре 1914. К 1 января 1915 в Сибири сосредоточилось примерно 186 тыс.военнопленных, летом 1915 их количество резко возросло и составило около 150 тыс. человек в Омском военном округе и около 200 тыс. в Иркутском военном округе. В 1916—17 размеще­ние военнопленных на территории России приобрело иной характер за счет со­кращения числа пленных в Восточной Сибири и перевода их значительной части на европейские территории страны для участия в тыловых и сельскохозяйственных работах. К 1 января 1917 в Омском во­енном округе находилось около 200 тыс., в Иркутском военном округе — около 135 тыс. военнопленных. По данным Генштаба русской армии, на 1 сентября 1917 на территории Омского, Иркутского и Приамурского военных округов размещалось около 257 тыс. военнопленных — венгров, австрийцев, немцев, поляков, чехов, итальян­цев, словаков и других.

Еще одним контингентом военнопленных стали так называемые гражданские плен­ные, в своем большинстве германские и австро-венгерские под­данные, военнообязанные, проживавшие к началу войны на территории России. Позднее к этой категории причислили вообще всех иностранных подданных центральных держав, годных к военной службе. Так, к октябрю 1914 на территории Степного генерал-губернаторства были арестованы 246 германских под­данных. «Гражданские пленные» размещались в Тоболь­ской, Томской и Енисейской губерниях, а также в Якутской области. Российское правительство субсидировало эту категорию по нормам обеспечения политических ссыльных. Положение большинства «гражданских пленных» было тяжелым, особенно в Восточной Сибири. Кроме «гражданских плен­ных», в Сибирь эвакуировали так называемых военнозадержанных — гражданских лиц, взятых в плен действующей армией на территории противника. Эта категория военнопленных в Сибири была немногочисленной.

Большое влияние на условия содержания военнопленных оказал крайне ограниченный жилищный фонд Сибири, в первую очередь — резкий дефицит отапливаемого жилья. Отсутствие специальных помещений (лагерей) для военнопленных привело к попытке военных властей переложить ответственность за их размещение на городские власти. В результате под жилье военнопленных в городах передавались переоборудованные под ка­зармы помещения частных домов, складов, школ, скотобо­ен, цирков и проч. Пленных славян власти стремились разместить на квартирах обывателей, немецкоязычных пленных — в казармах. На обустройство военнопленных сибирские горо­да потратили крупные суммы, тем не менее крайняя ску­ченность и нарушение санитарных норм нередко приводили к вспышкам инфекционных заболеваний. Медицинскую помощь военнопленные по­лучали в городских больницах, чьи возможности были край­не ограниченными, и только в крупных городах — в военных лазаретах. Требования городских властей к военному ведомству устроить для военнопленных отдельные лечебные заведения и обеспечить санитарный контроль над прибывавшими эшелонами с плен­ными не выполнялись. В результате в местах концент­рации военнопленных заболевания периодически носили эпидемический характер. К 1 апреля 1915 среди 135 тыс. военнопленных, размещенных в Омском военном округе, было зафиксировано 518 случа­ев сыпного тифа, 124 — брюшного, 177 — дизентерии. Крупная эпидемическая вспышка случилась летом 1915 в Новониколаевске, где военнопленные размещались в неприспособлен­ных зданиях близ реки Каменки в антисанитарных условиях. Из 4 083 военнопленных, заболевших сыпным тифом, умерли 1 249, около 2 тыс. человек заболели холерой, брюшным тифом, дизентерией, из них около 400 умерли. Большим количеством жертв завершилась эпидемия тифа осенью 1915 в лагере военнопленных в Сретенске, где содержалось примерно 11 тыс. человек. Об­щей достоверной статистики смертности среди военнопленных в Си­бири не существует.

Летом 1915 в Сибири часть военнопленных, в основном славяне, была переведена в сельскую местность и расквартирована в дерев­нях и казачьих станицах. Еще одним средством разгруз­ки городов и решения проблемы размещения военнопленных стало строительство концентрационных лагерей. Всего в России к 1917 на­считывалось около 400 лагерей, в том числе в Иркутском военном округе — 30, в Омском — 28, в Петропавловском — 15.

Лагерь состоял, как правило, из 20—25 крупных барач­ных помещений, в которых размещалось 10—15 тыс. человек. Зачастую территория лагеря обносилась ограждением с колючей проволокой. Как правило, покидать лагеря имели право офицеры при предъявлении пропуска или в сопровождении охраны. Возможность нахождения вне лагеря нижних чинов была ограниченной. Внутри лагеря существовала свобода передвижения. Военнопленные также пользо­вались правом вести переписку с родными на русском, французском и немецком языках, используя специальные почтовые открытки. Письма военнопленных подлежали обязательной цензуре. Начиная с 1916 сибирские ла­геря стали активно снабжаться книгами из-за границы, в результате возникли лагерные библиотеки, насчитывавшие по 2 тыс. книг и более. В этом же году широкое распространение в лагерях получили спортивные мероприятия, ор­ганизовывались хоры и любительские театры. В лагерях были случаи нарушения прав военнопленных, оскорбления человеческого достоинства, причиной служила ненависть охраны к бывшим военным противникам.

Политика властей по отношению к военнопленным соответство­вала основным принципам Гаагской конвенции 1907. В октябре 1914 Николай II утвердил «Положение о военнопленных», в котором выдвигалось требование обращаться с военнопленными человеколюбиво, «как с законными защитниками своего отечества». Приказы военного министра России строжайше запрещали применение к пленным физических наказаний или длительного тюремного заключения. Наибольшее наказание — 30 суток ареста — следовало за попытку побега. Одним из распространенных наказаний являлось сокращение рациона питания для провинившихся. В отличие от сла­вян, проживавших в плену фактически безнадзорно, австрийцы и немцы, в первую очередь офицеры, нахо­дились под контролем администрации лагерей, начальников конвойных команд, жандармов.

Солдаты в плену питались по нормам, установлен­ным для нижних чинов русской армии. Офицеры размеща­лись отдельно от нижних чинов, военное ведомство платило им жалованье в зависимости от чина. Помимо обеспе­чения из казны, военнопленные получали денежные переводы с родины и широко пользовались помощью шведского Красного Креста. Последний в течение 1915 организовал вдоль Транссибирской магистрали сеть опорных пунктов, большинство из которых просуществовало вплоть до конца Гражданской войны. Установленные нормы питания не всегда выдерживались на практике, однако военнопленные в Си­бири не голодали благодаря широкому привлечению к труду в частных и лагерных мастерских, на железной дороге, участию в сельскохозяйственных работах. Число военнопленных, помогавших сибирским крестьянам убирать урожай, исчислялось десятками тысяч. Так, в Тобольской губернии к 1 января 1917 насчитывалось 26 700 пленных, из них 10,8 тыс. были отправлены на сельскохозяйственные работы, 5,2 тыс. — в промышленность, торговлю и на транс­порт, 3,3 тыс. — на лесоразработки, 600 — в городское хозяйство. Острая нехватка рабочих рук в Сибири позволяла военнопленным использовать свои профессиональные навыки и иногда даже выби­рать место работы. Труд военнопленных оплачивался нанимателя­ми, работа выступала не только материальным подспорьем, но и средством социальной и психологической адаптации к новым условиям. Смертность среди военнопленных вследствие инфекционных болезней и тя­желых бытовых условий была значительной, но не носила массового характера и не являлась результатом целенап­равленной политики царских властей. Побеги из плена были крайне редкими.

В 1915 на территории России началось формирование из пленных словаков, чехов и румын воинских частей, предназначавшихся для военных действий против Герма­нии. В то время как немцы и венгры оставались в ла­герях, чехи и словаки получали свободу, что обусло­вило конфликт между военнопленными. Этот конфликт во многом предопределил активное участие военнопленных в Гражданской войне на территории Сибири. Брестский договор, заключенный в мар­те 1918, предусматривал освобождение всех военнопленных, но их эвакуации препятствовали развал транспорта и крайне нестабильная политическая обстановка. Поскольку германское ко­мандование отправляло возвращавшихся из русского плена военнослужащих на Западный фронт, значительная часть военнопленных не стремилась к возвращению. Всего в 1918 на родину из России вернулась 101 тыс. германских военнопленных, 214 тыс. германских «гражданских пленных», 725 тыс. военнопленных и «гражданских» пленных Австро-Венгрии и 25 тыс. турок.

Возникшие в 1918 на территории Сибири антисоветского правительтва не признали Брестского мира и установили для военнопленных — нем­цев, австрийцев, венгров — жесткий режим существования. Привычной реакцией на выражение недоволь­ства стал расстрел. В ответ военнопленные создавали отряды само­обороны на территории, которую еще не контролировали белочехи. Эти отряды вооружались местными советами и, как наиболее боеспособные части, выступали на сто­роне большевиков в боевых действиях в 1918. Боль­шевики, в свою очередь, подвергали военнопленных активной идеологической обработке для решения ряда задач. Часть из них под­лежала использованию на Западе в качестве революцио­неров-подпольщиков. Внутри России военнопленные были незаме­нимым материалом для формирования интернациональных военных формирований. Эксплуатация труда военнопленных на благо Советской России занимала в этих планах не последнее место. Вы­двигалась задача оставить в России как можно больше квалифицированных рабочих для использования их при вос­становлении промышленности. Иностранных коммунистов, при­верженцев советской власти, планировалось также привлечь к деятельности по советизации западных национальных меньшинств.

Вербовка из рядов военнопленных активных сторонников советской влас­ти была возложена в 1918 на национальные, в первую очередь немецкие и венгерские, группы при РКП(б). В апреле 1918 часть военнопленных, собравшихся в Москве на съезд интернационалис­тов, объявила войну своим собственным «империалис­тическим» правительствам. Из их состава 24 апреля 1918 была создана Немецкая группа при ЦК РКП(б), которая полу­чила название Центральное бюро немецких групп при ЦК РКП(б) и просуществовала до 1920. В феврале 1920 немецкие группы были переименованы в немецкие секции, пре­зидиум секций стал называться Центральным бюро (ЦБ). В соответствии с решением Политбюро ЦК РКП(б) от 19 апреля 1920 в Москве 16—21 августа 1920 состоялась первая конференция немецких секций РСФСР. На конферен­ции были определены 2 приоритетные задачи немецких сек­ций: агитационно-пропагандистская работа среди военнопленных и среди немецкого крестьянства России. 11 ноября 1920 ЦК РКП(б) официально утвер­дил «Положение о национальных секциях при коми­тетах РКП(б)». Одним из основных объектов деятельности сек­ций стала Сибирь.

Немецкая группа в Сибири была образована после вос­становления советской власти в январе 1920 в составе комитета иностранных групп при Омском губернском оргбюро РКП(б) командированными из Москвы коммунистами. Под руководством военной комиссии немейкой группы началось формирование интернациональных частей. Значительная часть военнопленных надеялась, что советская власть принесет им возвращение на родину, и готова была заслужить это возвращение. Самовольные попытки выезда жестко пресекались. Небольшая часть военнопленных искрен­не защищала коммунистические идеалы с оружием в руках. Коммунистическая пропаганда среди военнопленных быстро принесла в Сибири свои результаты. В марте 1920 в военной комис­сии немецкой группы было зарегистрировано уже 9,6 тыс. немецких интернационалистов.

В марте 1920 немецкая группа выделилась из комитета иностранных групп как самостоятельное подразделение. 18 апреля 1920 было создано Немецкое областное бюро при Сиббюро ЦК РКП(б). В задачу бюро и подчиненных ему немецких секций входила работа по агитации и пропаганде среди бывших немецких военнопленных, а также среди немецких крестьян, от которых власти надеялись добиться действенной поддерж­ки хлебом Советской России (см. Немцы в Сибири). 19—22 мая 1920 в Омске прошла 1-я конференция немецких секций Си­бири и Урала, собравшая представителей от более чем 2 тыс. бывших военнопленных — членов и кандидатов партии. Летом 1920 в подчинении бюро находилось уже около 30 секций в Си­бири и на Урале. В соответствии с указаниями ЦК РКП(б) местные партийные организации должны были в оставшееся до эва­куации время интенсивно использовать военнопленных  в интересах Советской России. Приоритетными направлениями работы иностранных секций в Сибири в 1920—21 стали создание из военнопленных уборочных, молотильных отрядов и вербовка добро­вольцев на польский фронт. В ходе эвакуации военнопленных власть стремилась удержать в России часть иностранных коммунистов. Этот порядок был закреплен постановлением Оргбюро ЦК РКП(б) от 21 июня 1921, в соответствии с которым ответственные работники из числа военнопленных эвакуировались лишь с согласия ЦК РКП(б) и ЦБ немецких секций, рядо­вые коммунисты — с согласия местного парткома и секции. Списки уехавших коммунистов с указанием их точного местонахождения в Германии парткомы были обязаны направлять в ЦК РКП(б). Все остальные иностранные ком­мунисты объявлялись мобилизованными.

Массовая эвакуация из России военнопленных и «гражданских пленных» проводилась за счет РСФСР до 1 апреля 1922. 27 марта 1922 Сиббюро ЦК РКП(б) предложило Немецкому областному бюро разрешить всем бывшим военнопленным вернуться на родину, заменив их на партийной и советской работе так называемыми русскими немцами или же немцами, прибывшими из-за границы для партработы. Часть партработников из-за невозмож­ности замены оставляли в России, в будущем им гаран­тировался выезд за счет правительства. Судьба большинства ос­тавшихся в Советской России военнопленных была трагической. В ходе массовых операций НКВД по «национальной линии» 1937—38 (немецкая, польская операции) они целенап­равленно подвергались репрессиям как одна из целевых групп террора (см. «Большой террор»).

2. Военнопленные Второй мировой войны. В Си­бири первый лагерь для военнопленных, получивший номер 93, был создан в Тюмени. В мае 1943 сюда прибыла группа немцев, румын и итальянцев, многие из которых попали в плен под Сталинградом. Всего до конца года поступило 2 373 человек, их распределили по 3 лаготделениям при фа­нерном и деревообрабатывающих комбинатах.

В 1944 началась подготовка к созданию в Кемеров­ской и Новосибирской области еще 4 лагерей. Из них в этом году принял военнопленных лишь один — лагерь № 199 в Новосибирске. Большую роль в его формировании сыграл областной комитет ВКП(б), активно стремившийся привлечь в город остродефицитный труд, ресурсы, которые, согласно приказу НКВД от 21 июля 1944, должны были составить 15 тыс. человек. Уже 27 июля вопрос об открытии лагеря обсуждался на бюро обкома. В постановлении предус­матривалось распределение военнопленных по промышленным предприятиям и строительным организациям. Их руководители обязывались за­кончить обустройство лагерных пунктов со всеми объектами жизнеобеспечения. В сентябре в Новосибирск 2 эшелона­ми было завезено более 4 тыс. военнопленных. Затем их численность удво­илась, но так и не достигла лимитной.

Весной и летом 1945 в Западной Сибири было сформи­ровано еще 3 лагеря, 2 из них — в Кемеровской области. В отделения лагеря № 503, дислоцированного в Кемерове, Анжеро-Судженске, Ленинске-Кузнецком и на станции Яя, с апреля по декабрь 1945 поступило 19 386 человек. Сначала это были не­мцы — военнопленные  и интернированные лица из Германии, Чехос­ловакии и Польши, а позднее — бывшие военнослужащие японской армии. Самым крупным в Западно-Сибирском ре­гионе стал лагерь № 525. Его 18 лаготделений базировались в Сталинске (Новокузнецке), Прокопьевске, Киселевске, Белове, Осинниках, Таштаголе. Одновременно в них содержалось не более 20 тыс. человек, но всего с 1945 по 1948 через лагерь № 525 прошли 36,4 тыс. человек. Еще один лагерь — № 511 организовали в Рубцовске Алтайского края. Сюда 4 июня 1945 прибыл эшелон, в котором находились 1 992 военнопленных, в основном немцы. Пройдя карантин, обустроив лагерь, они стали трудиться на Алтайском тракторном заводе. Однако промышленность города требовала все новых рабочих рук. И эта проблема продолжала решаться посредством военнопленных. В октябре—ноябре 1945 в Рубцовск прибыло 5 965 бывших военнослужащих японской армии.

Сеть лагерей для пленных японцев в спешном по­рядке организовывалась в последние месяцы 1945. Она создавалась преимущественно на Дальнем Востоке и в восточно-сибирских областях. В Западной Сибири были сформированы лишь 2 новых лагеря для японцев — № 36 и № 128 в Алтайском крае Управление 1-го из них располагалось в Чесноковке (Новоалтайск), 5 отделений, приданных тресту «Сибстрой-путь», дислоцировались вдоль строящейся железной дороги. Второй ла­герь был организован в Барнауле. Непосредственно в городе находились 5 лаготделений и еще одно — в селе Тро­ицком. Лагерь № 36 рассчитывался на 3,5 тыс. человек, № 128 — на 6 тыс., практически такие же контингенты и поступили сюда.

В Восточной Сибири лагеря № 33 и 34 дислоцировались в Красноярском крае. Первый с численностью более 4 тыс. человек пред­назначался для обеспечения рабочей силой угле- и золотодобывающих, лесозаготовительных предприятий и строительных организаций Хакасской АО. Второй лагерь имел 11 отделений, которые рас­полагались в Красноярске и Канске. Около 15 тыс. военнопленных ис­пользовались на заводах и стройках, а также на добыче угля в Канском бассейне.

Самый крупный контингент японцев численностью 105 тыс. человек планировалось завезти в Иркутскую область. Однако прибыло значительно меньше — 68 тыс. человек. Их распределили по 4 лагерям и 3 рабочим батальонам. Для медицинского обслуживания были развернуты 4 спецгоспиталя. С 29 сентября по 30 декабря 1945 в лагерь № 7, управление которого находилось в Тайшете, поступило 39 086 человек, в лагерь № 8 (Ново-Гришево) — 1 445, в лагерь № 31 (Черемхово) — 8 875, в лагерь № 32 (Иркутск) — 14 494 и в 3 отдельных рабочих батальона — 4 188 человек. Однако уже в марте 1946 в связи с антисанитарным состоянием жилых и бытовых по­мещений лагерь № 8 расформировали, а военнопленных направили в лагерь № 31, который, в свою очередь, также просу­ществовал относительно недолго. В июне 1947 он был ликвидирован, а его контингент численностью 4 037 человек пере­дан лагерю № 32.

Самым крупным в Сибири был лагерь № 7. Создан­ный для сооружения железной дороги Тайшет—Братск, он рассредо­точил свои отделения вдоль трассы на сотни километров. Поначалу насчитывалось 19 лаготделений, но уже к ноябрю 1946 их количество достигло 50. Вместе с военнопленными здесь работа­ли советские заключенные. В июле 1946 этот лагерь был пе­редан в полное подчинение «Тайшетстрою», а затем — Управлению Ангарского исправительно-трудового лагеря МВД СССР.

В Бурятию в конце 1945 поступили 17 817 военнопленных  японцев. Их распределили по 2 лагерям № 28 и № 30, имевшим более 20 лаготделений. В окрестностях Улан-Удэ был ор­ганизован спецгоспиталь № 944. Лагерь № 28 оказался относительно небольшим — численность 4 тыс. человек. Военнопленные работали на Джидинском вольфрамо-молибденовом комбинате и размещались в зонах, которые ранее занимали заключен­ные ДжиЛАГа. Лагерь просуществовал недолго. Уже в сентябре 1946 его закрыли из-за крайне неблагоприятных условий содержания и высокой смертности военнопленных. Лагерь № 30 был намного больше по количеству лаготделений и по численности узников. Его управление находилось в пригороде Улан-Удэ. В городе действовало несколько лаготделений при стройках и промышленных предприятиях. Большинство же военнопленных направлялись на лесозаготовки, рассредоточенные по всей республике, а лаготделение № 18 даже оказалось в другом регионе — в поселке Листвянка Иркутской области, его кон­тингент трудился на судоверфи Байкало-Селенгинского пароходства. В феврале 1946 лагерь № 30 разукрупнили. Из него выделился лагерь № 6 с 5 отделениями, в которых находилось 6 723 человек. Они использовались на паровозоремонтном, авиационном заводах (Улан-Удэ), гусиноозерских шахтах, в жилищно-гражданском строительстве.

Большая лагерная сеть для военнопленных была организована в Читинской области. Она включала 5 лагерей, 9 отдельных рабочих батальонов, 4 спецгоспиталя — в Петровске-Забайкальском, Карымске, Борзе и Хилке. Общая численность военнопленных первоначально составляла около 35 тыс. человек. Они исполь­зовались в отраслях экономики с низкой механизаци­ей: на лесозаготовках, строительстве железной дороги, добыче угля и руд цветных металлов.

Таким образом, с 1943 до конца 1945 в Сибири был организо­ван 21 лагерь для военнопленных. Из них 8 находились в западной части региона и 13 — в восточной части. Помимо этого, военнопленные содер­жались в 16 отдельных рабочих батальонах, подчиненных Нарко­мату обороны. Для медицинского обеспечения контингентов было развернуто 11 спецгоспиталей. До конца 1944 в сибирские лагеря поступило менее 10 тыс. военнопленных. Однако на протяжении 1945 их численность стремительно нарастала. Всего сюда было направлено около 235 тыс. военнопленных, из них 90 тыс. в Западную Си­бирь и 145 тыс. — в Восточную Сибирь. В качестве строителей и эксплуатационников военнопленные трудились на Кузнецком металлургическом комбинате, Сталинском (Новокузнец­ком) алюминиевом, Алтайском тракторном, Красноярском комбайновом заводах, заводе«Сибтяжмаш», комбинате № 179 («Сибсельмаш»), Новосибирском стрелочном, Но­восибирском инструментальном заводах, заводе «Тяжстанко-гидропресс», Новосибирском, Иркутском и Улан-Удэнском авиационных, Красноярском паровозостроительном и Улан-Удэ иском локомотивном заводах, Иркутском заводе тяжелого машиностроения и других. Наибольшее применение труд военнопленных нашел в железнодорожном строительстве на территории Иркутской области, Крас­ноярского и Алтайского края, в угольной промышленности Кузбасса, Черембасса и Красноярского края, а также на лесозаготов­ках. Широко использовались военнопленные в жилищном строительстве, которое вели все сибирские лагеря. Подневольные контингенты ино­странцев привлекались к сооружению общественных зданий, до сих пор определяющих облик сибирских городов. Среди них такие известные архитектурные объекты, как оперный театр в Улан-Удэ, здание Западно-Сибирского филиала Академии Наук в Новосибирске. Весом вклад военнопленных в развитие коммуналь­ного хозяйства населенных пунктов, их благоустройство.

Обустройство лагерей и их материальное обеспечение про­ходило в условиях острой нехватки продовольственных ресурсов и промышленных товаров, острейшего жилищного кризиса, что непосредственно отражалось на положении бывших военнослу­жащих вражеских армий. Лишь после окончания войны удалось улучшить жилищно-бытовые условия, продовольственное и веще­вое снабжение, медицинское обслуживание контингентов военнопленных.

Репатриация военнопленных проходила в 1947—49. Однако осужденные за воинские и другие преступления вернулись домой лишь во второй половине 1950-х гг. Около 30 тыс. военнопленных и интернированных умерли в сибирском плену.

См. также Шведы в Сибири.

Лит.: Интернационалисты: Трудящиеся зарубежных стран — участники борьбы за власть Советов. М., 1967; Кузнецов СИ. Японцы в сибирском плену. 1945—1956 гг. Иркутск, 1994; Греков Н.В. Германские и австрийские пленные в Сибири (1914—1917) // Немцы. Россия. Сибирь. Омск, 1996; Schleicher J. Kriegsgefangene und Zivilinternierte des Ersten Weltkriegsin Russland: Gefangennahme, Transport und Lagerleben aus altagsgeschichtlicger Sicht //Forschungen zur Geschichte und Kultur der Russlanddeutschen. 2000. № 10; Букин С.С, Долголюк А.А. Формирование лагерей военнопленных и интернированных в Сибири // Гуманитарные науки в Сибири. 2000. № 2; Букин С.С В чужой земле. Памяти военнопленных, умерших в Новосибирской области в 1944—1948 гг. Новосибирск, 2000.

С.С. Букин, А.А. Долголюк, А.И. Савин